Лунный свет едва проникал сквозь густые и темные облака, несущиеся далеко на юг, к Москве. Сильный, нагоняемый с канала имени Москвы ветер гулял меж опавших деревьев, сбивая с веток остаток пожелтелой листвы. Небольшой дождик тихонько моросил, звонко постукивая по козырьку обведшего здания, и выпавшие ядовитые осадки, собирались, воедино образуя не большие лужицы. В самом верхнем окне трехэтажного дома сидел человек, закинувший одну ногу на подоконник, а вторую свесившей на улицу. Сквозняк протяжно гудел, проникая через обломанные оконные рамы и гуляя по этажам давно заброшенного здания, некогда именовавшимся как «школа номер два». Человек глядел сквозь стеклянные отверстия противогаза и любовался рощей, которая разделяла его с небольшим заливом неподалеку. Он тихонько поднял взгляд на небо и протяжно вздохнул. Когда-то это здание было его вторым домом. Когда-то он здесь учился. Казалось, что это было целую вечность назад.   
А ведь прошло всего двадцать лет. Но коридоры любимой школы так и не изменились. Все те же стенды с правилами дорожной безопасности, те же веселые картинки в рамочках на стенах, однако чуть покосившиеся и выцветшие. Те же классы, правда уже с повалившимися партами и треснувшей доской. Эх, ностальгия когда-нибудь могла довести единственного посетителя этих мест до могилы. Так говорили все знакомые коллеги сталкера, продолжавшего любоваться окрестностями бывшей школы, и тихонько покачивать ногой. Каждый раз, направляясь в рейд на завод, он не мог не удержаться и не посетить места своего детства. Каждая мелочь напоминала сталкеру о былых временах. Да, было много всего другого, что могло напомнить о жизни на поверхности, однако именно школа запала в памяти одиночки на всю его оставшуюся жизнь. Тут он провел свои самые лучшие годы. Не с былыми друзьями гуляя в центре столицы, не в тихих парках, не дома, он не чувствовал того тепла и спокойствия, что ощущал сидя на последнем этаже школы и любуясь на уже запомнившиеся до каждой травинки окрестности. Такое пристрастие к природе, нынешнему сталкеру, привила литература. Именно благодаря ей, в свое время,  он смог вылезти из-за компьютера и насладиться теми мгновениями уходящего лета, или морозной зимы и поистине ощутить каков прекрасен мир. Почему именно подоконник школы? Сталкер сам не знал. Просто тут было красиво и именно тут, после уроков, когда школа пустела и в ней оставались лишь истинные ботаники, у него была возможность любоваться окружающей здание красотой природы. В остальные часы, тогда еще парень четырнадцати лет, был слишком загружен бесконечными домашними заданиями и занятиями с репетиторами. Слово ГИА в те времена вгоняло в ужас и заставляло браться за голову. А кто как не родители могли обеспечить сына знаниями, к которым тот стремился с переменным успехом. Учиться, конечно, было не интересно, но парень понимал, что в будущем ему без них не устроиться в жизни. Как крупно он заблуждался…
В казалось бы беспроглядной мгле ночи начали вырисовываться первые, еще не яркие огоньки рассвета. Горизонт стал медленно озаряться светом и уже через несколько десятков минут появились первые лучи солнца, губительные для всего живого, почти всего… Сталкер похлопал себя по голове, в очередной раз ругая себя за свою бестактность. Добраться до рассвета до лагеря сталкеров он вновь не успеет, как и в прежние разы. Подумав, он решил, что вновь придется задневать в противоядерном убежище, которое построили в период холодной войны и предназначенный для персонала хлебобулочного завода и детсадовцев и их воспитателей, чье здание находилось как раз рядом со школой и заводом. В те времена на каждое учреждение строили по бункеру и если учесть, что эти учреждения находились в бывшем военном городке, который после смерти Сталина переименовали в Долгопрудный, то можно предположить, что тут ими было изрыто буквально все подземное пространство, как собственно оно и было. Однако все эти гражданские бункеры пришли в непригодность еще до Катаклизма, правительству просто было не до реконструкции подобного рода помещений, учитывая сложившийся в те годы экономический кризис. Фильтры давно сгнили, а гермодвери пришли в непригодность. Именно противоядерные бомбоубежища, во время часа  X послужили последним пристанищем для мирного населения. Все знали, что шансов на спасение нет, но все же отчаянно надеялись в это и боролись до последнего. Сейчас бункеры называли братскими могилами, потому что там покоились тела умерших в них людей. Мало кто из сталкеров отчаивался в них спускаться, даже передневать. Кому было приятно весь день находиться в обществе гор скелетов? И все же днем это было самым надежным местом и в борьбе за жизнь находились те, кто отчаивался остаться рядом с покойниками. Иногда выбирать не приходилось.
Сталкер вышел из парадного входа и, проверив содержимое рюкзака, поправил свой пистолет-пулемет «Борз», еще раз оглядел заросшую рощу и маленький, покосившийся заборчик и направился по дороге вправо. На самом деле оружие сталкеру тут было не нужно. То место, где находилась школа называли островком. Это на самом деле и был остров, опоясанный каналом имени Москвы и держащий связь с остальной частью города лишь через мост, который уже давно обвалился. Мутанты за все эти годы так и не сумели перебраться на тот берег, в отличии от сталкеров, которые использовали старые моторные лодки из находившегося неподалеку яхт-клуба, однако грести все равно приходилось руками. Из сталкеров мало кто забредал на островок, ведь на его территории был всего один завод по производству и починки катеров, однако все самое ценное от туда выгребли всего за один год и отнесли в лагерь сталкеров, который находился в не большом храме, в черти города.
Добравшись до бункера, сталкер зажег керосиновую лампу, которую специально держал тут на подобный случай и осмотрелся. Прямо у входа были выцарапаны даты дневания в этом убежище. Их было не много – всего четыре, причем две последние из них были почти трехлетней давности. Сам сталкер не любил оставлять подобные даты, так как считал дурной приметой.
Исписанные, еще вначале века стены с осыпавшейся штукатуркой напоминали о детстве. Они с одноклассниками еще до Катаклизма вскрыли вход в этот бункер и исписали его граффити. А сейчас прямо у порога, облокотившись на стену, сидел скелет человека, ноги которого укутала густая потемневшая травка. С трудом закрыв на засов проржавевшую дверь сталкер направился в глубь братской могилы.

***

Раньше город Долгопрудный со всех сторон имел железные дороги и попасть в него, кроме как через переезд у автомобилистов не удавалось и это их жутко бесило. Особенно по утрам, когда переезд закрывали из-за мчащихся туда-сюда электричек, а водителям нужно было попасть на работу. Сейчас железные дороги давно не функционировали и одна из электричек так и осталась стоять прямиком на переезде, и автомобилисты навеки застыли в своих покарябанных металлических машинах на подъезде к городу.
Когда произошел Катаклизм никому из жителей не удалось выжить, учитывая, что не одна боеголовка не упала на город, благодаря ракетным войскам, которые до последнего перехватывали несущие смерть ракеты, которых на Долгопрудный, между прочем, было направленно около трех. Все жители погибли из-за жуткой радиации и пожаров, воспламенившихся из-за ударной волны, долетевшей от самой Москвы, которая находилась всего в семи километрах. Уже позже, лет через пятнадцать в город приехал отряд сталкеров, которых возглавлял человек-легенда – Прохор. О нем ходили легенды. Кто-то рассказывал, что после разбития лагеря он куда-то пропал и его видели рядом с засекреченным заводом, к которому боялись приближаться даже самые матерые сталкеры. Кто-то говорил, что он разбогател и отправился обратно в Москву. А кто-то и вовсе считает, что он до сей пор живет где-то на руинах города и спасает одиночек от смерти. Одним словом – волей не волей, он стал легендой, хотя бы из-за того, что первый отважился проложить дорогу к городу, считавшимся позабытым и целиком уничтоженным.
И по сей день сталкеры со всего метро приезжают в Долгопрудный с караванами, или добираются своими силами, ради наживы и хорошей прибыли, которая гарантировалась всем, кто выходил хотя бы в одну удачную ходку. Раз в месяц караван добирался до города и покупал все, что было добыто сталкерами, и продавал необходимые медикаменты, провиант и патроны. Долгопрудный хоть и был не велик, зато считался Клондайком для сталкеров и торговцев. Да и мутантов тут было не так много, по крайне мере меньше чем в Москве. Радовало одно то, что тут не встречались Удильщики, которые терарезираволи жителей столицы. Увы, проблема все-таки была, зачастую являвшаяся причиной неудачных рейдов. На другом конце города, в более меняя пригодном для жилья бомбоубежище, располагался лагерь наемников, заключивших контракт с Ганзой. Они довольно часто встречались на руинах и без лишних слов открывали огонь. Судя по всему, они выполняли особо секретные заказы и им не нужны были свидетели. Однажды дошло вплоть до того, что началась война между сталкерами и наемниками и, увы, не кончилась ничем хорошим. Ганзейцы переправили в город своих бойцов и тем самым явно превысили численность над сталкерами. Был даже организован штурм церкви, закончившийся провалом. В свою очередь, сталкеры метро устроили забастовку, и напрочь отказались торговать добычей на кольце, и для Ганзы это означало поражением. Ведь торговля – это было ключевое звено в огромном «организме» Ганзы и без него они бы потеряли всю свою силу и мощь, которой обладали. В итоге войну пришлось прекратить и все остались при своем. Теперь сталкеры стараются обходить наемников стороной, да и те теперь не хотят связываться с «вшивыми псами», которыми считают сталкеров Долгопрудного. Хотя у них была иная кличка, чем-то подчеркивающая характер многих жителей города, - долгоповцы. Собственно в народе их так и называли. От обыкновенных сталкеров их отличало то, что зачастую они чувствовали полную свободу и власть и грабили проезжие караваны, направляющиеся в Дмитров, по словам в котором так же промышляли сталкеры, но в меняя малых масштабах. Не каждый отваживался до туда добираться, даже некоторые караваны.
Основной дорогой у торговцев до Долгопрудного и обратно было Дмитровское шоссе. По нему некоторым счастливчиком удавалось проехать с ветерком на рабочей машине или грузовике. В остальных случаях добирались пешком за два дня. Еще в черте Москвы встречались Удильщики, но уже за МКАДом они теряли интерес к своим жертвам и возвращались обратно высматривать добычу в городе. Караваны Ганзейцев часть пути проезжали по железной дороге, а там их встречал отряд ждущих наемников и отдавал обещанное по контракту и получал новый. Остальным торговцем было запрещено пользоваться ручными дрезинами на железных путях и это объяснялось тем, что Ганза специально нанимала работников, чтобы расчистить путь от брошенных на них электричек. Тем самым они провозгласили железную дорогу своей, подмяв под себя станцию Савеловскую, над которой находился вокзал. Это очень испортило отношение со всеми остальными станции метрополитена. Ведь многие из них, к примеру: Бауманский альянс, Конфедерация 1905 года,  Арбатская Конфедерация и иногда даже Коммунисты отправляли свои караваны в Долгопрудный и перспектива добираться по железной дороге их радовала намного больше, чем на своих двоих по Дмитровскому шоссе. Хотя Ганза умела находить общий язык и за НН-ую сумму предоставляла свои дрезины и открывала доступ по железной дороге. Ганзейцы хотели даже предложить вольным торговцам и караванам других станций торговать с их наемниками, но сами наемники были против по причине не достатка сил. Ведь они выполняли контракты и на находку, а и под час и поимку, заказа у них уходили месяцы. Поэтому идея Ганзы прогорела.

Сейчас стояла осень, особенно дождливый период, из-за чего вода из Клязьменского водохранилища выходила из берегов и подмывала фундамент храма – базу сталкеров. Островок тоже несколько затапливало, но до этого никому не было дело. Вода затапливала берега и большая южная часть уходила под воду, на которой находился заброшенный еще до Катаклизма завод, о назначенни котором все предпочитали молчать. По весне одиночки иногда заглядывали в те места, в поисках того, что осенью туда могло занести теченье. Как правило, кроме всякого хлама и дохлых рыб-мутантов они ничего не находили.
Открыв дверь, внутрь хлынул небольшой поток воды, тем самым, намочив ноги сталкера до колен. Поднявшись из подвала, где располагался бункер, в подъезд некогда жилого дома, сталкер сменил фильтр на новый, а старый положил в рюкзак. Фильтрами конечно так никто и никогда не разбрасывался и они были в цене. Зачастую мастера вытаскивали все внутренности фильтра и набивали их по новой. Б/Ушные конечно защищали не так хорошо, как заводские, но выбирать не приходилось. Накинув порванный брезентовый колпак, одиночка осмотрелся и двинулся вдоль по улице, хлюпая мокрыми ногами по лужам. На островке было всего несколько многоэтажек, и лишь одна из них устояла и не рухнула, даже на половину, как соседняя. Многоэтажек сталкер опасался и не любил. С каждым годом они казались все более хрупкими и могли рухнуть в любой момент, как к примеру рухнул трехэтажный дом, когда в нем находился отряд. Всех ребят похоронили на территории лагеря, такова уж была традиция и обычай – никого не оставлять. Даже, когда времени на то, чтобы дотащить метрового товарища до базы не было, за ним все равно возвращались через какое-то время.
Улица заросла огромным количеством кустиков и маленьких вьюнков, которые уже завяли и опали наземь. Некоторые из них, в летнюю пору, представляли опасность, потому что могли впиться в ногу человека и пустить яд. Когда человек умирал, вьюн неспешно добирался до его тела и окутывал с ног до головы, тем самым, питаясь и развиваясь. Такова уж была природа современной флоры и фауны. Обогнув заросший, еще не завядшим, вьюном двор, сталкер выбрался на песчаный берег и тяжело вздохнул. Вода за последний день затопила треть берег и оставленную им лодку унесло течением. С берега открывался не плохой вид на город и в том числе базу сталкеров. В окнах храма виднелся свет, а из проделанной в крыше трубы струился темный дым. Темные тучи все так же неслись к Москве, заслоняя собой весь лунный свет. Неожиданно осеннее небо содрогнулось и над городом образовался большой ядерный «грипп», ослепив одиночку. Взрывная волна молниеносно достигла берега, и сбила человека с ног. Он потерял сознание.