Андеграунд

Война – это преходящее, а музыка – вечная!
«В бой идут одни старики»

Печальна была судьба музыкальных инструментов в Петербургской подземке…
Нет, судьба людей, вне всякого сомнения, тоже была печальна! Но люди, уж такие интересные создания, к чему угодно привыкают. И если в первые годы после Войны жизнь в подземке казалась им адом, то уже к 2033-ему народ кое-как обустроился, обжился…
С инструментами было сложнее. От ужасной влажности деформировались гитары и скрипки, портились смычки, и уже почти невозможно было настроить отсыревающие струны… Ржавели духовые, и из них теперь нельзя было извлечь ни одного приличного звука. Рвались мембраны барабанов. В метро так же попало несколько электрогитар, но ни одна станция не стала тратить драгоценную энергию, да и усилителей всё равно не было.
И главное, кто смог бы играть, даже появись каким-то чудом в метро исправный рояль или контрабас? Все музыканты давно уже перешли на «Калашниковы». Или погибли.
И потому, увы, почти не звучала музыка в подземном Петербурге, некогда носившем гордое имя «Столицы рока»…

* * *

С самого утра обитателей станции «Старая деревня» привлекало яркое объявление, неуклюже, но с душой намалёванное чёрной тушью (а может – просто смазкой) на листе картона: «Собираем металлолом!»
Первым к столику подошёл сержант Хрюков, весёлый добродушный толстяк, долго рассматривал буквы, затем – саму приёмщицу, и, наконец, пробасил:
- Что-то я тебя тут раньше не видел, рыженькая. С «Комендантского» пришла?
- Так точно! – по-военному отрапортовала высокая, крепкая женщина, одетая в чёрную кожаную куртку и устрашающего вида шнурованные ботинки. – Меня зовут Агния. Агния Северцева.
- Бонд. Джеймс Бонд! – сказал в ответ Хрюков, а потом поинтересовался, разглядывая цепь на боку, заклёпки на куртке и другие железные предметы, обильно украшающие одежду женщины: - А зачем тебе собирать лом? С себя сними пару килограмм!
И он радостно загоготал над своей шуткой.
- Никак нет! – ответила Агния, слегка оскорблённая. – То, что на мне, в лом не пойдёт. Но если вы желаете что-то сдать нам, с радостью примем! – добавила она, вспомнив о своей задаче.
Сержант перестал громоподобно хохотать, на минуту задумался, а потом сказал уже спокойнее.
- Ну, допустим, приволоку я вам кое-что. А ты мне что, рыженькая? Ночь любви? – с этими словами сержант подмигнул Агнии. Та была хоть уже и не молода, но собой очень хороша: волосы у неё, в самом деле, были рыжие, немного, правда, выцветшие; фигура радовала глаз гармоничностью; яркие, выразительные глаза на миловидном, мужественном лице выдавали в приёмщице лома натуру страстную и энергичную.
- Ночь любви тебе Блокадник подарит, толстяк! – снова на миг разгорячилась Агния, после чего добавила: - Мы расплатимся патронами.
Сержант даже присвистнул.
- Патронами?! Откуда они у тебя?
- Откуда – не важно, - отвечала она, - но вот, полюбуйся.
И она, в самом деле, показала Хрюкову пригоршню патронов. Глаза вояки загорелись, и он, не медля ни минуты, припустил, как мог быстро, по платформе, чтобы уже через десять минут вернуться с двумя старыми кастрюлями, ржавым половником и листом стали. И Хрюков ушёл обратно, радостно позвякивая в кармане патронами.
Вторым подошёл местный торговец едой, подозрительно уставился на столик и объявление, но так как никакой конкуренции не заметил, заговорил довольно любезно:
- Это вы, стало быть, те ребята с «Комендантского»?
- Они самые! – закивал, улыбаясь, длинноволосый крепыш лет тридцати пяти, фигурой и лицом напоминающий викинга, который сменил у столика женщину. Одет он тоже был в кожу.
- Эдуард Лычков и Агния Северцева – так?
- Точно! – улыбка сборщика растянулась до ушей. – Вы многое знаете, уважаемый!
- Кому как не мне, - отвечал купец, - так что вы тут собираете?
- Лом, самый разный! Всё, что угодно, из железа. Ненужное, конечно.
- На себя навешивать будешь, что ли? – полюбопытствовал купец.
- А вот это не имеет значения! – отвечал уже не так любезно Эдуард.
Купец пожал плечами, как бы давая понять, что «не очень-то и хотелось», после чего ушёл и вскоре вернулся, неся десяток консервных банок.
К вечеру загадочные сборщики металлолома свернули свой «пункт приёма» и исчезли в стороне заброшенного «Крестовского острова».

* * *

Тот, кто попал бы в тот день на «Крестовский», был бы удивлён до крайности… Увидеть-то он мало бы что увидел – заброшенная станция была погружена во мрак, который рассеивал лишь слабый огонёк керосинки, но вот звуки, звуки, которые раздавались под сводами «Крестовского», кого угодно привели бы в ужас!
Казалось, что по станции бегает кот, к которому кто-то привязал целую связку консервных банок! А может быть, и целая стая котов. Была такая забава у детворы в прежние времена: привязывать банки к хвостам зверьков, чтоб те гремели… Правда, никаких кошек тут видно не было. Зато были люди – мужчина и женщина, оба лет тридцати с хвостиком, оба длинноволосые, одетые в кожу. Именно они и издавали тот ужасающий, дикий шум, в котором сливались скрежет, бряцанье, лязг, грохот и прочие звуки, в одинаковой степени громкие и неприятные.
Любой нормальный человек сбежал бы отсюда! Так и сделал любопытный парнишка с «Чкаловской», что залез на станцию пощекотать нервы, а в итоге пощекотал барабанные перепонки.
И потому он не услышал, как спустя час из чудовищной мешанины звуков, из этого издевательства над ушами стали вдруг появляться странные, фантастические, но интересные и даже как будто приятные слуху мелодии и бодрые, энергичные ритмы…

* * *

- Кто такие? – строго спросил постовой «Чкаловской» Жан Дерягин,  разглядывая странную парочку, появившуюся минуту назад со стороны «Крестовского».
Их было двое. Звали, судя по паспортам, Эдуардом и Агнией, прописаны были на «Комендантском проспекте». Фотографии паспортов совпадали, но звали ли их так на самом деле – Бог весть, в питерском метро документы уже редко принадлежали истинным владельцем. Одеты оба были в какую-то странную военную форму: кожаные куртки и брюки с подозрительными нашивками, на руках – перчатки с обрезанными пальцами.
- Музыканты! Звёзды «Старой деревни», дали более десятка удачных концертов на родной станции! – отозвалась довольно симпатичная, хоть уже и не молодая барышня, делая шаг вперёд. – Приглашены старшим сержантом Шевченко для выступления.
- Кто-кто вы? Музыканты?! – озадаченно пробормотал Дерягин, оглядывая парочку отнюдь не доверчивым взглядом. Он знал, что на станцию должны прибыть артисты, но слабо верилось, что это могут быть те самые музыканты. – И где же ваши инструменты?
Ничего похожего на музыкальные инструменты у странных людей, в самом деле, не было…
«Уж не диверсанты ли?» - пронеслось в голове солдата.
- Вот они, пожалуйста! – услужливо отвечала женщина, сделала знак своему товарищу, и тот опустил на пол у ног Дерягина внушительных размеров мешок. Солдат открыл мешок, и… Тут же вскинул ПМ, направив его на незваных гостей.
- Боря, ко мне!!! – рявкнул он, призывая своего напарника: - У них там взрывчатка!!!
- Какая взрывчатка, о чём вы? – удивился Эдуард, но Дерягин заорал в ответ:
- А ну заткнись!!!
Подбежал второй постовой.
- Что такое, что случилось?! – спросил он, с трудом переводя дыхание.
- Деревнские, уроды, подослали вот двоих с полным мешком бомб!
- Вот козлы!!! Ну, ничего, сейчас мы с ними разберёмся! – прошипел Боря Толбухин, вскидывая АК-74…
И в этот миг за спинами солдат прозвучало грозное:
- Отставить!
И оба дозорных мигом вытянулись в струнку, а на посту показался один из офицеров станции, командир постов, правая рука самого Коменданта «Спортивной» - старший лейтенант Владислав Шевченко.
- На каком основании не пропускаете приглашённых мной артистов? – спросил Шевченко, буравя Жана и Бориса суровым, тяжёлым взглядом.
- Т-т-товарищ ст-т-тарший л-л-лейтенант! – пролепетал Дерягин. – П-п-проявили б-б-бдительность!
Тут же лицо Владислава смягчилось.
- Верно-верно. Сам ведь приказал в оба смотреть… Музыкантов пропустить! Но бдительности не терять. Ясно?
- Так точно! – рявкнули оба.
И когда странные музыканты в сопровождении старшего лейтенанта забрались на станцию, Жан чуть слышно проговорил Борису:
- Разрази меня гром, если на ЭТОМ можно играть…
- Начальству виднее, - пожал плечами Толбухин.
- И то верно, - согласился Жан.
Они уселись на мешки, и вскоре до слуха солдат донеслись странные звуки, меньше всего на свете похожие на музыку, но… Тем не менее, приятные на слух.
И Жан, хотевший было в первый момент заткнуть уши, сам не заметил, как заслушался…

* * *

«Чкаловская» была по местным меркам настоящим очагом цивилизации.
Построена станция была без архитектурных излишеств, скромно и простенько. До Войны «Чкаловская» на фоне таких подземных дворцов, как «Маяковская» или «Площадь восстания», казалась верхом аскетизма.
Но прошло двадцать лет и всё изменилось, во всяком случае, в этой части метро. Утонул в грязи перенаселённый «Комендантский», был заброшен «Крестовский». Начальство «Старой деревни» сумело наладить освещение лишь масляными фонарями, которые хоть горели и неплохо, но ужасно воняли…
Совсем не то было здесь. На «Чкаловской» поддерживался образцовый порядок. Стены, полы, мозаика в торце перрона – всё это старательно отмывалось. На станцию не пускали абы кого, поселиться тут можно было лишь с личного разрешения Коменданта, и потому сброда не водилось. Но главное: чкаловцы жили при свете настоящего электричества! А это в метро Питера было самой настоящей роскошью. И пусть в обмен на электроснабжение бойцам-чкаловцам приходилось участвовать во всех авантюрах Приморского Альянса.
Сюда, на «Чкаловскую», стремились многие, да мало кого пускали. И вот бывшие рок-музыканты Агния и Эдуард впервые попали, наконец, на легендарную станцию.
В первый момент они застыли как вкопанные, совершенно растерявшись при виде сверкающего гранита, блестящего мрамора, глаза их заслезились от яркого света Выручил старший лейтенант Шевченко. Взяв гостей за руки, он почти силком потащил Агнию и Эдуарда туда, где их уже ждало всё население станции (не очень многочисленное, состоящее в основном из офицеров и их семей).
В самом центре восседал на мягком кресле (тоже огромная редкость в метро!) командир станции, грозный и суровый Комендант.
- Это вот они и есть? – спросил Комендант, удивлённо тараща из-под козырька фуражки выпуклые рыбьи глаза. – Стрёмные какие-то… Ну ладно, пусть начинают.
Владислав взял бумажку, которую ему осторожно протянула Агния, внимательно прочитал её, после чего объявил.
- Перед вами, дамы и господа, выступает ансамбль из двух бывших байкеров… В смысле, рокеров, игравших до Войны в питерской рок-группе «Технодрайв».
- Ужасное название! – прокомментировал Комендант.
- Я слышал их, попав случайно на «Старую деревню», и был восхищён, потому решил пригласить к нам на гастроли! Ребята исполняют музыку в стиле… Как тут написано? А! «Индастриал», и сейчас исполнят для вас композицию немецких музыкантов… Эээ… Сейчас прочитаю: «Einsturzende Neubauten». Была такая группа до Войны, которая играла на металлоломе.
- Это что, такое ругательство? – ещё сильнее выпучил глаза майор, услышав странное словосочетание.
- Никак нет, - отвечала Агния, - это значит «Обрушивающиеся новостройки».
Комендант хмыкнул, но промолчал.
Музыканты под изумлёнными взглядами чкаловцев вынули свои необычные инструменты и начали играть.

* * *

- Блин, совсем не дурно! – прокомментировал Жан, внимательно прислушиваясь к тому странному шуму, что уже несколько минут раздавался со станции.
- По-моему редкостный кал… - процедил Борис, который уже не знал, чем заткнуть уши.
- Да ладно, круто! – заметил Жан. – Этакий «андеграунд-рок»! – и сам же улыбнулся каламбуру.
- А я говорю – дерьмо!!! – закричал в ответ Толбухин.
- Чё орёшь?! – рассвирепел уже и сам Жан.
Солдаты принялись орать друг на друга так, что и не заметили, как музыка вдруг оборвалась и со станции стали раздаваться совсем другие звуки… И Жан с Борисом без сомнения крепко бы подрались, но в этот момент со стороны станции раздался вдруг шум, ещё более громкий, чем звучавшая только что музыка.
Вскочив на ноги, спорщики увидели, что целый отряд солдат тащит по туннелю музыкантов. Избитого Эдуарда волокли, взяв за руки так, что его ноги стукались о шпалы. С женщиной обошлись мягче: её просто вели под прицелом автомата.
Комендант шагал рядом и яростно ругался, потрясая кулаками:
- Голова чуть не раскололась от вашего чёртового дерьма! Чтоб ноги вашей больше не было на моей станции!!! Если ещё хоть раз сунетесь – застрелим на хрен! Вон отсюда, прочь!
- Товарищ майор! – воскликнул бежавший следом Шевченко. – Прошу вас, прекратите! Они прибыли по моему приглашению, я готов ответить, но их-то за что так?
Но майор не обращал внимания на помощника.
На глазах у караульных несчастных музыкантов провели мимо поста и, отконвоировав ещё метров на сорок, бросили, наконец, Эдуарда на пути.
- Сунутся обратно за своими железками – застрелить! – приказал майор и, всё ещё потрясая кулаками, зашагал обратно.
- Есть! – гаркнули Жан и Боря.
А потом они долго сидели на мешках и смотрели, как изгнанный со станции парень с трудом вставал на ноги, как Агния помогала другу, чуть не упавшему снова, подняться, и как потом они оба медленно заковыляли прочь.
- Может быть, помочь ребятам? – неуверенно произнёс Жан.
- Сиди уже, мать Тереза! – огрызнулся Боря, а потом добавил подумав: - И всё-таки… Всё-таки ты прав, чёрт возьми! Что-то было в их музыке…