Что-то теплое медленно окутывало ногу, дюйм за дюймом, пытаясь просочиться через химзу. Оно медленно наступало уже около часа, а сталкер так и не мог пошевелиться и уж тем более противостоять. Боль была невыносима. От взрывной волны его отбросило на несколько метров, прямо на покореженные временем и Катаклизмом арматуры, торчавшие из песчаного берега, под огромным слоем которого покоилась не одна тонна мусора. Сталкеру, можно сказать, повезло и он чудом избежал столкновения еще с тремя такими же ржавыми и погнутыми балками, находившимися в нескольких сантиметрах от его головы. Еще бы чу чуть и он бы сейчас уже не мучился и отправился на тот свет. Лучше бы он умер… Сетчатка глаз была полностью выжжена ядерной вспышкой, возникшей из неоткуда. Противогаз, порванный и уже никуда не годившейся, в муках пришлось снять и наполнить легкие зараженным воздухом. Сталкер стонал, пытаясь дергать ногой, отпугивая от себя какую-то субстанцию, но каждый рывок отдавался невыносимой болью по всему телу. Скорее всего, это был конец. Его отсрочившаяся смерть наверстывала свое. Еще час, а может быть и раньше, и мукам придет конец. Пускай от кровоизлияния, пускай от хищной субстанции, или, в конце концов, от вновь зараженного воздуха, который обжигал лицо и, проникая в легкие, губил их с каждым вздохом. Сталкер был обречен.
В ушах почему-то звенело, но тем не меняя это не мешало услышать приближающиеся шаги. Скорее всего, это был мутант, наконец-то сумевший приникнуть на остров, и сейчас готовый разорвать уже «готового» противника на куски или медленно высосать все внутренности, смотря какой породы он был. Шаги становились ближе и послышалось тяжелое дыхание. Этот кто-то медленно обошел сталкера кругом и встал в район ног, продолжая тяжело и прерывисто дышать. Вот он уже начал разбираться с прилипшей субстанцией и отшвырнул ее куда-то в сторону. Та негромко запищала и зашипела, но вскоре утихла. Глаза сталкера ничего не видели, и он мог лишь только ощущать, как лапы, похожие на человеческие вцепились ему в плечи и резко приподняли. Одиночка завопил от боли. Вместо рычания и стекающей вниз слюны, слепой услышал знакомый приглушенный голос и ощутил флягу с водой у своих губ. Это все-таки был человек.

***

- Ниче, Сань, потерпишь. Тебя Валерьяныч подлатает, и ты как новенький будешь! Еще ганзейцам жару задашь! – Молчан нес изувеченного товарища на спине и рассказывал всякие байки, хоть сам в них и не верил. 
Молчан был не плохим сталкером, и все остальные коллеги его за это ценили. Его полная фамилия была Молчанов, которая почти соответствовала его характеру. Он зачастую предпочитал лишний раз отмолчаться, когда дело доходило до разбирательств и препираний, и несколько об этом не жалел. Сколько он себя помнил – это всегда прокатывало и он выходил из воды «сухим». Уж такая у него была натура. В Долгопу, как сокращенно называли город сталкеры, Молчан попал случайно, когда его без сознания подобрали челноки, идущие из Метро. Это было где-то около полугода назад, когда сталкер любил прогуляться в поисках вещей по окраинам города, где его и нашли, раненного и замотанного вичухами. С тех пор на его левом запястье стоит клеймо долга перед всеми торговцами, ставящееся всем тем, кто обязан им жизнью. Как настоящий сталкер он должен был соблюдать этот закон, ибо он был человеком чести – ответственным и дисциплинированным. Молчана это все конечно не радовало и он всячески пытался скрывать свое клеймо от лишних глаз, забинтовывая запястье по локоть всяким тряпьем.
Переплыв маленький залив на лодке, Молчанов вновь водрузили коллегу на спину, и заковылял к церкви, накинув на плече автомат «Калашникова», считавшийся раритетом в этих краях. Накрапывающий дождик стучал сталкеру по старой армейской каске на голове, закрепленный по верх противогаза тугим ремешком. Под ногами ощущались ветхие и прогнившие доски старого причала, воздвигнутого тут, Бог знает когда, почти у самого подножья базы. Нынешний ландшафт, хоть и немного покореженный недавним взрывом, представлял собой три, переплетшихся в верхушках ивы, уныло развивающих на ветру остатками листьев, и полу рухнувший мостик, соединяющий два берега, разделенных между собой небольшой протокой, плавно перетекающей из водохранилища в небольшой прудик, на который раньше любили полюбоваться влюбленные парочки. На некрутом склоне к пруду поставили даже две массивные беседки, ныне в свете не полного месяца представляющие собой огрызки былой цивилизации из бетона которых неаккуратно торчали покрывшиеся коррозией балки. На мосту еще оставалась одна машина, уже долгие годы стоявшая на краю, в то время как ее сородичи уже давно завалились в протоку, перекрыв подачу воды в пруд, из-за чего тот значительно обмельчал. С каждым годом асфальт становился все более не надежен, выпадая из-под брюха машины, так и норовя наконец-то избавиться от никому не нужного куска метала.
Причал находился у, заросшей всякими постъядерными травами, былой стоянки для авто людей, которые раньше приезжали в храм по воскресеньям откуда-нибудь издалека. Сразу за миниатюрной стоянкой начинался небольшой пригорок, на котором собственно и находилась база, со стоявшей неподалеку трансформаторной будкой, благодаря запчастям которой, сталкерам удалось соорудить свой собственный источник энергии, работающий на добытых из города акомуляторах. Вообще Молчанов не понимал, как из каких-то там железяк можно было выработать свет. У него вообще всегда было плохо с науками и техникой. Единственное, что он знал – как заставить работать сдохнувшую батарейку имея при себе лишь самодельную зажигалку. Профессия обязывала.
Он уже поднялся по каменной дороге к воротам храма, к которым были подведены какие-то кабели выходящие из окон цокольного этажа, тем самым, держа забор под напряжением, защищая от «обнаглевших мутантов» - как любил подшучивать единственный на всю округу инженер Борисыч, толстенький мужик в возрасте, с пролысиной на затылке и огромной черной, словно ночь, бородой. Его все любили за его неуклюжесть и добродушность характера, которой он обладал. Веселый был мужик, но постоянно сидел у себя в подвале, за грудой всякого принесенного хлама и что-то мастерил, жужжа и фыркая своими инструментами. Зато никогда еще не отказывался угостить чайком, на основе каких-то (вроде бы не вредных для человека) трав, пришедшего к нему в гости сталкера. И нужно признать чай был и впрямь отменный. Его конечно заваривали и в общей столовой, но у Борисоча он получался особенно вкусным. Видать с душой заваривал. Он это умел. Молчан поправил отрубившегося коллегу и нажал на звонок, подвешенный к воротам на большом засове. Ответа из динамика, как не должно было быть, не последовало. Сталкер напрягся. Когда он выходил, уже после взрыва, все было нормально, почти. Храм изрядно пострадал, и это было заметно по его внешнему виду. После Катаклизма он, конечно, потерял свой былой завораживающий вид, но в минимальной степени. Однако разрушающая волна, пронесшаяся тут совсем недавно, исправила оплошность Катаклизма. Оббитая загородительными досками колокольня, в которой постоянно должен был дежурить либо Митяй, юный шустрец, либо его отец – Егор, в народе известный как Одноухий. Он тоже раньше был сталкером и жил тут даже с женой и сыном, но однажды ночью, в темноте, он спросони перепутал супругу с какой-то приснившейся тварью и зарезал ее, а потом вновь лег спать сладким сном. Неизвестна из-за чего у него стала такая кличка, но Молчанов знал точно, что именно после того случая. Его хотели выгнать из лагеря, но потом пожалели и оставили, с сыном. Митяй всегда рвался в рейд по городу, но отец его не пускал, да и сам не ходил, чем зарождал жуткую ненависть к самому себе. Уж больно ему было смотреть, как мается сын, но отцовская забота была против всякой жалости. «Пусть помается, зато жив будет» - вот примерно так Одноухий себя и успокаивал. И кстати спал он теперь совсем один, в небольшой деревянной пристройке у храма, которая сейчас была повалена взрывной волной. Забитые окна на верхних этажах (нижние были замурованы) были выбиты, а один единственный сохранившейся крест на башенке, изнутри которой тоже виднелись небольшие проделанные бойницы, накренился и ели держался, чтобы не рухнуть и не проломить и без того ветхую крышу, покрытую в свое время сверкающими на солнце металлическими листами. Сейчас же крышу не раз залатывали, а металлические листы, проржавевшие и более не блестящие, выкинули в пруд. Местные подводные существа сказали потом большое спасибо, набросившись на отчаливший от берега катер. Сталкеров тогда так и не удалось похоронить, от них даже и кусочка не осталось. Однако ж более, подобных случаев, не повторялось.
Не дождавшись ответа из динамика, Молчанов отважился дотронуться носком сапога до воротины, зажмурившись и представив себе, как сейчас его долбанет слабым разрядом тока. К удивлению и великому счастью сталкера, ничего не произошло и ворота со скрипом распахнулись. Странно, очень странно. Хотя из дымовой трубы валил дымок, и это обнадеживало. Войдя во двор, Молчанов только сейчас понял, что на колокольни совсем никого нет, а из верхних окон не доносится свет. Хотя как он мог от туда доноситься? Доски выбило, значит там сейчас никого не может быть. Небось все на первом отсиживаются. Сталкер хоть этого и не хотел делать, но ему пришлось снять автомат и передернуть затвором. Так он чувствовал себя уверенней. Однако опасения не подтвердились. Подойдя к парадному входу, на Молчанова уставился ошарашенный Митяй со своим стареньким пистолетиком, из которого он врятли когда-то стрелял. Хотя один раз доводился случай, когда храм штурмовали ганзейцы, оставившие память о себе в виде выбоин от пуль в стенах и огромной дыре от разорвавшегося ракетного снаряда на северной части церкви, заделанной хорошо уложенным слоем кирпича. Тогда Митяй даже умудрился выбежать во двор под самый конец битвы и погнать противника к их базе. Сейчас же он стоял у самого входа в отцовском противогазе и пялился на Молчанова, с истекающим кровью Сашей на спине.
- Ну что глазеешь? Почему не на вышке? – Сталкер задал вопрос не останавливаясь и идя прямиком к дверям.
- Так… это же. – Чуть слышно промямлил Митяй.
Молчан не дождался ответа и скрылся за металлической парадной дверью.
В нутрии было тепло, но уютной обстановкой тут и не пахло. Если в былые времена, Молчанов, всякий раз заглядывая на первый этаж радовался как малое дитя, ощущая безопасность и спокойствие, мог позволить расслабиться и сменить облик сурового мужика на добродушного и светлого парня. Знающие его люди любили его таким, потому что в рейде, его можно было увидеть лишь с напрягшейся и сосредоточенной гримасой. Сейчас в воздухе не пахло табаком и все лампочки были выключены, а рядом с ними, по большей части на выступах у стен, горели старые церковные свечи, сохранившееся тут за много лет. Их крайне редко использовали, по большому счету только когда нечем было заняться. Челнокам свечи старались не показывать, а иначе их быстро бы скупили, ведь сталкеры были народом предусмотрительным и заранее догадывались, что рано или поздно что-то случиться с генератором Борисоча. Небольшой предбанник, где раньше за стойкой торговали церковной принадлежностями старенькие бабушки в платочках, сейчас был разделен ветхой перегородкой на две части, одна из которых вела в основную часть церкви, а вторая в подвал и на верхний этаж, дверь к которому сейчас была заперта на ключ, болтавшийся в скважине. На верху обычно храни все найденное в городе добро и там же торговали с челноками, в специально отведенной комнате. Молчанов аккуратно положил Сашу на сохранившейся стол для «записочек» и глубоко вздохнул сняв с головы противогаз. Крупные капли пота стекали с головы, скатываясь по раздраженной после недавнего бритья коже. Сталкер запустил пятерню в свои длинные и густые темные волосы и зачесал назад. Кожа не переставала зудеть все это время, раздраженная старой резиной противогаза. В помещении конечно же не были установлены воздухоочистители, да и откуда им тут было взяться. Однако Борисоч, будучи за здоровый образ жизни, заделал все вентиляционные вытяжки всем тряпьем, да подобием на вату, который только был. Внутри от этого всегда было душновато, но никто не жаловался. Все лучше, чем дышать заразой. Сняв резиновую перчатку, входившая в комплект химзащиты, Молчан аккуратно провел по лицу и закатил глаза от удовольствия. Затем, опомнившись, он кинул взгляд в сторону основной части церкви и крикнул, что есть мочи:
- Валерьяныч! Валерьяныч, сюда, скорей!
Послышались глухие шаги, и из-за угла появился худощавый мужчина в возрасте, в темной порванной рубахе и накинутой на нее поношенной кофте с капюшоном. Он спешно подбежал к потерявшему сознание Саше и окинув его взглядом тут же сказал тихим и довольно приятным голосом:
- Ко мне его.
Молчанов вновь взвалил товарища на спину, от чего тот негромко ахнул. Доктор открыл запертую на ключ дверь и пропустил сталкера вперед. В узеньком коридоре, с крутой лестницей наверх и покатистой вниз, оказалось непривычно темно и мрачно. Зашедший за сталкерами Валерьяныч зажег свечу, стоявшую неподалеку, и зашагал вниз. Из подвала сразу показался неяркий огонек искр, а полностью спустившись вниз, Молчанов увидел Борисоча, в своей фирменной безрукавки с множеством карманов, из которых торчали всевозможные отвертки и ключи, и черными круглыми очками, как у пилотов времен первой мировой. Он стоял рядом с генератором, из которого вылетали искры и доносился потрескивающий звук, и что-то закручивал в него. Доктор не стал обращать на электрика никакого внимания и прошел мимо, заворачивая в лазарет, который находился по соседству с коморкой Борисоча. Молчанов ахнул, увидя, что свободных мест, которых тут обычно бывало в излишки, почти не осталось. Все свободные койки, оставленные тут послушниками церкви, были заняты сталкерами, стонущими от боли. Молчан хотел было уже что-то сказать, как Валерьныч его опередил и грусно промолвил:
- Это те, кто был в городе…
- А как?.. – недоговорил сталкер.
- Некоторые сами добрались, а некоторых отряд Чапая принес… Так, - доктор внимательно пробежался взглядом по больным и ткнул пальцем в свободную кушетку. – Туда его клади, я сейчас им займусь. А ты бы снял одежду. Все-таки заразу занести можешь… - В этом подходе Валерьныч был жутким педантом.
Молчанов внимательно вгляделся в темный угол, со стоявшей в нем кроватью и направился к ней. Все помещение лазарета представляло собой одну большую комнату, утыканную кроватями, на которых иногда оставались на ночь вновь прибывшие сталкеры из Москвы и еще не успевшие разместиться. Через каждые пять метров были подвешены свечечки, тускло освещавшие помещения. Многие из них успели уже догореть, от чего в комнате становилось еще темнее. Аккуратно положив израненного товарища на кушетку, Молчан какое-то время постоял над ним и когда хотел было отойти, Саша резко схватил руку сталкера и долго не мог разжать. Глаза Саши были открыты, но они смотрели в одну точку на потолке и не шевелились. Молчанов сам сжал руку и поджал нижнюю губу. Ему до было больно смотреть на обреченного друга. 
Молчанов был настоящим романтиком и с детства радовался всему хорошему, да даже обычному пустяку. К примеру, когда выпадал первый снег, его отец, Молчан до сей пор его уважал и почитал, начинал ворчать, что пора менять летнюю резину на зимнюю, а Молчанов младший, прилипал к окну и ловил взглядом каждую снежинку, провожая ее взглядом до земли, и глядя, как она превращается в слякоть ловил новую и делал тоже самое. Или когда просто начинался дождь, не ливень, а именно дождь. Тогдашний еще парнишка, не спешил скрываться под зонтом или козырьком рядом стоящего здания, а наслаждался приятно ласкающими его лицо каплями. Как с таким подходом к жизни его занесло в сталкеры – Молчанов сам толком не знал. Просто его тянуло вновь и вновь насладиться чем-то красивым, пусть и не столь как в былые времена, но все же мертвый город был куда красивей, чем одноликие туннели метро. Сталкер, даже в конце света находил свои плюсы. Полу обвалившиеся здания в свете холодной луны были куда красивей, по его мнению, нежели изысканные шедевры архитектуры. Молчанов чем-то походил на раненного Сашу, с которым они плотно общались и частенько любили вдвоем сходить в очередной рейд. Может быть именно по той причине, что два сталкера были истинными товарищами и оба чувствовали, что их объединяет что-то общее, Молчанов, единственный из всех находившихся на базе во время взрыва, отважился отправиться за не вернувшимся с островка Сашей. И именно по той причине, сталкеру было больно смотреть на умирающего друга.
Рука Саши медленно начала слабеть и вскоре вовсе обмякла. Грудь в последний раз поднялась, и сталкер умер. Молчанов еще долго не мог отпустить ладонь товарища и пристально вглядывался в безжизненные глаза. Настала тишина, нарушаемая лишь редкими стонами раненных сталкеров и потрескиванием вставшего генератора. Вдруг раздались громкие голоса, и в лазарет вбежало около пяти человек, несшие еще двоих искалеченных коллег. Доктор еле поспевал за ними и лишь что-то выкрикивал. Мест для больше не оставалось и раненных сталкеров пришлось положить на пол у входа. Один из лежавших на кровати, уступил свое место, так как был не тяжко ранен по сравнению с новопринесенным. Валерьныч был уже в перчатках и приступил к операции, но весь ход от Молчанова, сидевшего в дальнем конце лазарета, загораживал отряд Чапая, принесшие раненных. Сам Чапай заметил склонившегося над труп Саши коллегу и подошел к нему. Чапай был мужиком со странностями, и одним из первых, кто поселился на базе. Он носил длинные свисающие усы, как у Тараса Бульбы в романе Гоголя, и всегда имел при себе что-то походившее на саблю,  свисающее в ножнах за спиной, от чего и получил свою кличку. Уж очень он был похож на Василия Ивановича Чапаева.
- Ну ты как? – Поинтересовался подошедший сталкер. Голос у него был резкий и довольно громкий.
Молчанов лишь кивнул головой на труп Саши. Чапай снял свисавший на затылки противогаз и взял в руки.
- Вот оно как бывает…
- Что вообще произошло? – Молчанов поднял голову на собеседника и вытер накатившую слезу.
- Мы не выяснили. Как только ты ушел к нам Васятка наш дополз… Говорил, что многие еще живы, вот я и собрал всех наших пацанов и давай круги по городу наяривать. Я тебе знаешь, что скажу? Ближе к центру полная задница. Там вообще почти все смело.
- Что это могло быть? – Сталкер пришел в себя и напряг брови.
- А хрен его знает, но руки готов дать на отсечение, что тут без ганзейцев проклятых не обошлось! Ух и до берусь я до них! – Чапай похрустел кулаками.
- Да, дело говоришь. Без них тут не обошлось… Надо все выяснить.
- Как? К наемникам в гости сходишь? Они тебе там будут очень рады. – Ехидно усмехнулся сталкер.
- Надо вообще сначала понять, что могло так громыхнуть! Не могло же так на пустом месте!
- А надо подумать вообще. Что могло быть в центре города? Завод? Да с какого хрена там нужно было бобы хранить? Он вообще раньше другим занимался.
- А кто сказал, что это была бомба? – Из-за спины Чапая показался Валерьяныч, весь запачканный в чужой крови и склонившись над Сашей закрыл ему глаза.
- Ну как там? – Чапай оглянулся назад и увидел два безжизненных тела, над которыми склонялся его отряд. – твою мать!
- Док, а на что это еще похоже? – Молчанов вытер пот со лба и облокотился на стенку. Он очень устал и жутко хотел есть.
- Судя по полученным ожогам это было что угодно, но только не ядерная бомба. Тем более сами посудите, рванула бы боеголовка, от нас бы ничего не осталось. Тут что-то другое, меня мощное было…
Вся троица на некоторое время задумалась.
- А что с генератором? Когда я уходил все вроде в порядке было. – Молчан посмотрел в сторону выхода, куда уже направился весь отряд Чапая.
- А поди его разбери! Накрылся и все тут. – Чапай хмыкнул и почесал голову.
Вся троица вновь замолчала.
- Нам пора идти. – Вновь заговорил сталкер. – Молчан, ты нам поможешь.
Молчанов закивал головой и отслонился от стены. Когда оба сталкера уже были на выходе из лазарета, доктор постучал по плечу Молчанову и сказал:
- Иннокентий, останься на минутку. – Сталкер несколько удивился, потому что его почти никто не называл по имени, но потом вспомнил какими хорошими манерами обладал Валерьяныч и успокоился. – Я не хотел говорить при Чапае, но…
- Док, не тяни.
- Но те двое, умерли не от взрыва. В них стреляли.